Детство… Лично для меня оно было и остается лучшим временем моей жизни. И не потому, что без забот и хлопот, а потому (а сейчас я это понимаю как никогда), что Бог был во мне. Он и сейчас во мне, но тогда Он был для меня таким, что я ощущал себя счастливым каждую секунду, был счастлив, даже если болел, разбивал коленки или попадал в какую-нибудь дурацкую историю. Постепенно Господь вышел из меня. Мне кажется, что это произошло в 15 лет, когда мы переехали на новую квартиру. Бог с нами не поехал, а потому и юность моя была далеко не безоблачной. Потом пришло взросление, а с ним и поиск Бога. Я вдруг вспомнил о том, что Он есть, и стал Его искать. Искал через искусство, которое, собственно, и привело меня в церковь, где я в 26 лет с Ним опять встретился. Постояли, посмотрели друг на друга, и я пошел домой, дав себе обещание, что буду теперь к Нему ходить. Так и ходил, так и хожу по сей день. Конечно, сказано всё это образно, но и не без основания, а все потому, что взрослость и подразумевает подобное хождение за три моря, пока наконец-то в твоей душе не произойдет нечто удивительное, не произойдет то, о чем Иисус говорил как о детском состоянии, которое является образом голубиной, то есть непосредственной души.
Легко сказать, а как сделать её такой, когда за плечами повис немалый груз твоей взрослости и опыта, возможно, для чего-то нужный, но я в этом не уверен. «Вернутся ли когда-нибудь та свежесть, беззаботность, потребность любви и силы веры, которыми обладаешь в детстве? – задавался вопросом Лев Толстой в своей трилогии «Детство. Отрочество. Юность», — И какое время может быть лучше того, когда две лучшие добродетели: невинная весёлость и беспредельная потребность любви — были единственными побуждениями в жизни? Неужели жизнь оставила такие тяжёлые следы в моём сердце, что навеки отошли от меня слёзы и восторги эти?»
В общем всё понятно. И даже через столетия вопрос остается открытым. Кстати, дальше писатель-философ не пошёл, оставив периоды своей взрослости и зрелости на суд художественной прозе, если не брать во внимание его письма и, конечно же, «Исповедь». Впрочем, и этого уже достаточно!
В последнее время я понял, что опыт взрослости нужен только для одного: для перехода к новому этапу — к опыту избавления от всего того, что было накоплено и обусловлено твоим умом. Логика и практичность должны подать заявление по-собственному и уступить место непосредственности, обыденности и естественности, что и является необходимым условием для созревания твоей души и перехода её теперь уже в зрелое состояние, упоминаемое Христом как мудрость змеиная. Вот вам и сочетание голубя и змея — ребенка со стариком, когда что мал, что стар, а всё благо для души, а значит, и для Бога.
Всегда были привлекательны слова Христа о том, что Царство Божие внутри нас. И прежде всего потому, что далеко ходить не надо. Более того, вообще никуда не надо идти, ибо оно в тебе. А вот тут и начинается самое сложное: а где именно в тебе? И понимаешь, что путь твой, хотя и и недалекий, но очень и очень непростой.
Путь к себе или путь в себя — это и есть начало осознанной жизни, и условием входа может быть голубиная простота и благоразумие змеиное, дающие в сочетании то самое необходимое, что вернет тебя в детство, а для кого-то, в том числе и для меня, — обозначит рождение в жизни вечной. "Оставь всё земное, — говорит Спаситель, и следуй за мной". Куда? Следуй в себя – в свой внутренний мир. Иди с радостью , но помни: вход во внутренний мир перегорожен страстями, привычками и разного рода неврозами, то есть теми же привычками, прописанными в нашей памяти многократно. Грехи или ошибки (так понятнее) имеют свойство склеиваться и спекаться, образуя очень плотную массу, непроходимую для души, дерзнувшей начать путь в себя. Раз! — а дверь заржавела, а потому и надобно что-то, позволяющее нам хотя бы её приоткрыть. Лучшим опытом в поисках этого «что-то» у меня были поездки по монастырям и жизнь в них. Поездки туда и к тем, кто по сути и живет в поисках только одного решения – пути к самому себе, а значит, к Богу... Монастырь этому способствует в большей степени, чем мир. Хотя бы потому, что не предлагает нам ту часть соблазнов, которую мы знаем как мирские искушения, а это уже помощь. Тишина, простота, несуета и молитва –вот что предлагает монастырь, а дальше — поступай как можешь и хочешь. Житие в монастыре воспитывало меня именно в этом, а потому, возвращаясь в мир, я оставлял при себе эти негласные иноческие правила: жил и творил уже с ними. Признаться, жить в миру в поисках входа в себя не так уж сложно, если ты осознанно подойдешь к этому, ограничив в себе то, что является явно лишним, временным и проходным, а дальше всё само пойдет в нужную сторону. Ограничить себя можно, если ты готов к этому, если нет, то искушайся, то есть взрослей дальше, пока само время не вычертит перед тобой демаркационную линию, не поставит шлагбаум и не попросит документы для продолжения пути по миру. Как правило, документов не окажется, и ты будешь вынужден повернуть назад, то есть начать путь к себе. Очень хорошо об этом сказал, а точнее, изобразил это Виктор Васнецов, перекрыв своему витязю путь в мир камнем. И если окажется, что витязь стяжал дух голубиный и змеиный, то он повернет назад, а это означает, что никуда не пойдет, а слезет с коня, снимет доспехи и облачится в рясу иноческую, дабы ощутить Бога и стать готовым для встречи с Ним в сердце своем.
Вот она – цельность и красота русского искусства! А это и витязь на распутье, и богатыри, и Аленушка у омута, и перовская тройка, и его же проводы покойника, нестеровский Варфоломей, верещагинский апофеоз, репинские бурлаки и, конечно же, врубелевский демон – всё это и есть ответы будущим российским соискателям на вопрос куда и каким образом двигаться, если придет пора отправиться в сторону самого себя — так что учителей хватает. Говоря о внешнем, надо знать, что куда бы ты не ходил, то всегда придешь туда с самим собой, т.е. с тем, что в тебе присутствует. И если оно тебя не устраивает, то разбирайся с ним в себе самом. Искусство, а еще лучше, творчество в этом большие помощники. Третьяковка, Русский музей – это сакральная школа для всякого просыпающегося человека, понимающего, что дальше пути нет, а только к себе и в себя.
Что может быть непонятно, когда Христос говорит об этом просто и ясно: Царство Божие не от мира сего есть! Конечно, это не означает, что бросай всё и иди… Так, все-таки куда? Если не созреть, не дорасти путем терпения и внимательности к себе и к жизни, то при решении бросить всё и идти ты пойдешь туда, о чем принято говорить так: куда подальше! А это — точно не тот путь!
Терпение и труд, труд и терпение - вот основа для вызревания зрелого зерна. Без них не получится, так что с Богом, а это и означает, что с терпеливым трудом. Именно в этом и есть путь! Именно такую дорогу, всякий идущий и осиливает - к себе!

Терентий Травник. Из книги "Листва по дереву".