Холод и дожди довольно-таки быстро делают свое дело, и с дач сбегают любители пива, шашлыка и шансона, а вместе с ними безудержный смех, крики, а то и матерные вопли. Постепенно сматывают удочки не только рыбаки, но и газонокосильщики, древопилы и травосжигатели. Неохотно, но все же съежают молодые мамы с постоянно плачущими младенцами. Исчезает бас машин, баритон мотоциклов и запах бензина. Остаются лишь чудаки, готовые претерпевать лишения ради самой идеи дачи: остаются художники, композиторы, писатели, поэты, ну и конечно же пенсионеры. С редкими лучами солнца и тепла возвращаются птицы, бабочки и пчелы, восстанавливается запах сада, травы, рос и реки. Вкуснеют хлеб, творог и пастеризованное молоко. В доме снова пахнет стружечкой, смолкой и костерком. Занавески пошевеливаются, двери поскрипывают, половицы покряхтывают - это бродит тишина. Соседка приносит свои огурчики, те, что с грядки, укропные зонтики, яблочки и кабачок, спрашивает о здоровье, делах и не дождавшись ответа тут же уходит. Совершенно не хочется включать телевизор, радио, звук в телефоне, а на закрытом ноутбуке появляется чашка с чаем.
И вот тогда, безо всякой на то надобности, ты садишься на ступеньки крыльца, слушаешь едва уловимый гул самолета и чувствуешь, как в тебя медленно и очень осторожно начинает возвращаться долгожданный человек.
Терентiй Травнiкъ. Из книги "Блокнот для записей".
И вот тогда, безо всякой на то надобности, ты садишься на ступеньки крыльца, слушаешь едва уловимый гул самолета и чувствуешь, как в тебя медленно и очень осторожно начинает возвращаться долгожданный человек.
Терентiй Травнiкъ. Из книги "Блокнот для записей".