Разница в возрасте Элины Быстрицкой и моей мамы была 10 лет, и когда я появился на свет, то Элине Авраамовне исполнилось 36, что по советским меркам означало полную зрелость, а учитывая, что за плечами одной из красивейших женщин страны было время участия в войне, причем с тринадцати лет, то и вообще говорить нечего: война и взращивала, и старила моментально. Элина Быстрицкая была награждена Орденом Отечественной войны II степени, кстати, первой советской наградой периода Великой Отечественной войны. К тому времени она снялась более чем в десяти кинокартинах, и помимо великолепно сыгранной Лёли в «Добровольцах» (фильм был снят в 1958 году по одноимённому роману в стихах поэта Евгения Долматовского), в жизнь страны навсегда вошла и Быстрицкая-Аксинья из легендарной киноэпопеи «Тихий Дон», снятой по роману Михаила Шолохова в том же году. Кстати, стройной Быстрицкой для съёмок в роли донской казачки Аксиньи пришлось набрать 15 килограммов, научиться носить коромысло, ездить верхом и освоить речь казаков. "Тихий Дон" занял первое место в советском прокате 1958 года, его посмотрели 47 миллионов зрителей. По опросу читателей журнала "Советский экран" "Тихий Дон" был назван лучшим фильмом года. Но самое главное — Аксинья в исполнении Быстрицкой полюбилась самим казакам. Старейшины донских казаков написали Быстрицкой, что признают её настоящей казачкой и просили называться Аксиньей Донской.
Так что пестовала меня в младенчестве не только звезда советского экрана, но и настоящая казачка. А жили мы тогда по адресу Смоленская, дом 10, прямо над единственной в доме аркой, в 7-м подъезде, на последнем этаже в двухкомнатной квартире с окнами во двор, в которой отцу дали от ЖЭКа комнату, и это несмотря на то, что через улицу на Плющихе сохранился дом, где в ХIX веке десятки лет жили его отец, дед и прадед, а также мать моего отца — Марфа Романовна. Что касается новостроя шестидесятых, то замечу, что этот огромный девятиэтажный кирпичный дом с десятью подъездами был построен на Смоленской улице в 1960-1964 годах. И по сей день квартира №205 в этом доме является признанным объектом культурного наследия, потому как в 1962-1968 годах в ней жил И. А. Пырьев — прославленный режиссёр, народный артист СССР, лауреат пяти Государственных премий СССР, мастер жанра музыкальной комедии («Трактористы», «Свинарка и пастух», «Кубанские казаки»). Кроме того, И. А. Пырьев многие годы возглавлял киностудию «Мосфильм». А в квартире №160 и по сей день находится филиал "Музея кино" - научно-мемориальный кабинет С. М. Эйзенштейна. Выдающийся режиссер и теоретик кино когда-то жил в доме, на месте которого и сегодня стоит здание под номером 10. В музее хранятся богатейшая коллекция книг, собрание гравюр и картин, а также фотографии, документы и личные вещи Эйзенштейна.
В этом доме, в коммуналке, жила и Элина Быстрицкая с мужем Николаем Кузьминским – заядлым театралом. Позже актриса переехала в высотку на площади Восстания, а затем, уже окончательно, в Леонтьевский переулок в центре Москвы.
«В доме на Смоленской жили артисты, государственные деятели, ученые, писатели, и со многими им (родителям Игоря Алексеева, ныне известного как Терентий Травник) довелось познакомиться, – читаю в книге И.М. Соловьевой. — Маленького Игорька очень любила Быстрицкая. Если Люся гуляла с ним, то подойдет к ней, возьмёт сына на руки и тискает бутуза…».
Во дворе дома, как и положено, был небольшой скверик, куда мама и выходила со мной гулять. Кстати, этот скверик есть и по сей день. Там они и познакомились: самая обыкновенная москвичка, студентка юридического факультета МГУ и известная на всю страну актриса.
Удивительно, но почему-то я её запомнил. Лица не помню, а вот свойственное ей выражение лица, голос и тёмные глаза в памяти сохранились. Может, потому, что у меня долго была игрушка, подаренная Элиной Авраамовной, когда мне исполнился один год: мальчик Стёпка, как она сама и назвала его. Честно говоря, в детстве я Стёпу немного недолюбливал, предпочитая теплого плюшевого медведя и такого же мягкого зайца, а потому Степан обычно сидел на старинном пианино, широко расставив ноги, и вскинув вверх руки молча наблюдал за всем, что происходило в нашем доме. Стёпка Смоленский, как его прозвал папа, жил у нас долго: позже перебрался в друзья к моему брату Павлику (1974-1976), а дальше его пригласила на постоянное место жительства мамина сестра, модельер Надежда Воронова, для своей дочери Насти (поэтессы Анастасии Вольной).
Прошло больше сорока лет, как мы покинули старую Москву, получив квартиру в невыразительном, абсолютно заштатном районе города, где уже тогда был почти выхолощен всякий столичный дух. Сегодня в таких местах найти коренного москвича второго поколения весьма непросто, как и встретить что-то свойственное Москве исторической. Всё, как у всех. "Смытое с европейских столов и улиц содержимое, распиханное по городским сусекам и почему-то как-то страстно, с особым поклонством оцененное москвичами", — как-то раз с грустью заметил мой приятель, писатель-фантаст Александр Абалихин.
Не так давно, перечитывая очередную тетрадь записей-воспоминаний моей мамы, обнаружил в ней следующее: «Как-то раз, когда я гуляла с сыном в сквере, ко мне подошла Быстрицкая, поздоровалась и села напротив. В руках у неё была кукла. «Не могла пройти мимо, - сказала она со свойственным ей южным говорочком, - ну вылитый Игорёк». Освободив куклу от бумаги, она протянула её мне со словами: "А зовут это чудо – Степан. Стёпкой звать, как Разина-казака! Это, Людмила, тебе на память». Она всегда ко мне обращалась полным именем: Людмила. Признаюсь, что каждый раз, встречаясь с нею, я немного смущалась. Это была крепкая и волевая женщина, так по крайней мере, мне виделось. Потом Элина закурила. Какое-то время она сидела молча и смотрела куда-то вверх, думая о чем-то своем. Сын спал в коляске. И тут, вдруг, она сказала: "Людмила, если тебе надо отойти, то ты иди, а я посижу с ним». Мне действительно надо было сбегать за конспектами к подруге, и я ненадолго отлучилась. Когда я вернулась, то обнаружила сына на руках у Элины Авраамовны, а рядом, на лавке, сидели Стёпка и ещё какие-то две девочки, и она всем что-то с интересом рассказывала. Неожиданно она встала, подняла сына высоко на руках, внимательно на него посмотрела и, передавая его мне, как-то серьезно и по-родственному заметила: «Артистом не будет точно, а вот известным — станет…» Улыбнулась и ушла… Одна из девочек взяла куклу и попросила разрешения немного с ней поиграть, но вскоре пошёл дождь, и подружки куда-то исчезли. Игоряша захныкал, и мы втроём, теперь уже со Стёпкой, вернулись домой».
Терентий Травник «Из писем и дневников».
Так что пестовала меня в младенчестве не только звезда советского экрана, но и настоящая казачка. А жили мы тогда по адресу Смоленская, дом 10, прямо над единственной в доме аркой, в 7-м подъезде, на последнем этаже в двухкомнатной квартире с окнами во двор, в которой отцу дали от ЖЭКа комнату, и это несмотря на то, что через улицу на Плющихе сохранился дом, где в ХIX веке десятки лет жили его отец, дед и прадед, а также мать моего отца — Марфа Романовна. Что касается новостроя шестидесятых, то замечу, что этот огромный девятиэтажный кирпичный дом с десятью подъездами был построен на Смоленской улице в 1960-1964 годах. И по сей день квартира №205 в этом доме является признанным объектом культурного наследия, потому как в 1962-1968 годах в ней жил И. А. Пырьев — прославленный режиссёр, народный артист СССР, лауреат пяти Государственных премий СССР, мастер жанра музыкальной комедии («Трактористы», «Свинарка и пастух», «Кубанские казаки»). Кроме того, И. А. Пырьев многие годы возглавлял киностудию «Мосфильм». А в квартире №160 и по сей день находится филиал "Музея кино" - научно-мемориальный кабинет С. М. Эйзенштейна. Выдающийся режиссер и теоретик кино когда-то жил в доме, на месте которого и сегодня стоит здание под номером 10. В музее хранятся богатейшая коллекция книг, собрание гравюр и картин, а также фотографии, документы и личные вещи Эйзенштейна.
В этом доме, в коммуналке, жила и Элина Быстрицкая с мужем Николаем Кузьминским – заядлым театралом. Позже актриса переехала в высотку на площади Восстания, а затем, уже окончательно, в Леонтьевский переулок в центре Москвы.
«В доме на Смоленской жили артисты, государственные деятели, ученые, писатели, и со многими им (родителям Игоря Алексеева, ныне известного как Терентий Травник) довелось познакомиться, – читаю в книге И.М. Соловьевой. — Маленького Игорька очень любила Быстрицкая. Если Люся гуляла с ним, то подойдет к ней, возьмёт сына на руки и тискает бутуза…».
Во дворе дома, как и положено, был небольшой скверик, куда мама и выходила со мной гулять. Кстати, этот скверик есть и по сей день. Там они и познакомились: самая обыкновенная москвичка, студентка юридического факультета МГУ и известная на всю страну актриса.
Удивительно, но почему-то я её запомнил. Лица не помню, а вот свойственное ей выражение лица, голос и тёмные глаза в памяти сохранились. Может, потому, что у меня долго была игрушка, подаренная Элиной Авраамовной, когда мне исполнился один год: мальчик Стёпка, как она сама и назвала его. Честно говоря, в детстве я Стёпу немного недолюбливал, предпочитая теплого плюшевого медведя и такого же мягкого зайца, а потому Степан обычно сидел на старинном пианино, широко расставив ноги, и вскинув вверх руки молча наблюдал за всем, что происходило в нашем доме. Стёпка Смоленский, как его прозвал папа, жил у нас долго: позже перебрался в друзья к моему брату Павлику (1974-1976), а дальше его пригласила на постоянное место жительства мамина сестра, модельер Надежда Воронова, для своей дочери Насти (поэтессы Анастасии Вольной).
Прошло больше сорока лет, как мы покинули старую Москву, получив квартиру в невыразительном, абсолютно заштатном районе города, где уже тогда был почти выхолощен всякий столичный дух. Сегодня в таких местах найти коренного москвича второго поколения весьма непросто, как и встретить что-то свойственное Москве исторической. Всё, как у всех. "Смытое с европейских столов и улиц содержимое, распиханное по городским сусекам и почему-то как-то страстно, с особым поклонством оцененное москвичами", — как-то раз с грустью заметил мой приятель, писатель-фантаст Александр Абалихин.
Не так давно, перечитывая очередную тетрадь записей-воспоминаний моей мамы, обнаружил в ней следующее: «Как-то раз, когда я гуляла с сыном в сквере, ко мне подошла Быстрицкая, поздоровалась и села напротив. В руках у неё была кукла. «Не могла пройти мимо, - сказала она со свойственным ей южным говорочком, - ну вылитый Игорёк». Освободив куклу от бумаги, она протянула её мне со словами: "А зовут это чудо – Степан. Стёпкой звать, как Разина-казака! Это, Людмила, тебе на память». Она всегда ко мне обращалась полным именем: Людмила. Признаюсь, что каждый раз, встречаясь с нею, я немного смущалась. Это была крепкая и волевая женщина, так по крайней мере, мне виделось. Потом Элина закурила. Какое-то время она сидела молча и смотрела куда-то вверх, думая о чем-то своем. Сын спал в коляске. И тут, вдруг, она сказала: "Людмила, если тебе надо отойти, то ты иди, а я посижу с ним». Мне действительно надо было сбегать за конспектами к подруге, и я ненадолго отлучилась. Когда я вернулась, то обнаружила сына на руках у Элины Авраамовны, а рядом, на лавке, сидели Стёпка и ещё какие-то две девочки, и она всем что-то с интересом рассказывала. Неожиданно она встала, подняла сына высоко на руках, внимательно на него посмотрела и, передавая его мне, как-то серьезно и по-родственному заметила: «Артистом не будет точно, а вот известным — станет…» Улыбнулась и ушла… Одна из девочек взяла куклу и попросила разрешения немного с ней поиграть, но вскоре пошёл дождь, и подружки куда-то исчезли. Игоряша захныкал, и мы втроём, теперь уже со Стёпкой, вернулись домой».
Терентий Травник «Из писем и дневников».