Да, я гуманист, гуманолог и гуманитарий, причем во всех изометрических проекциях сразу. А теперь объясняю, почему: всякая художественная проза привлекательна прежде всего тем, что в ней ты имеешь право и возможность создать образ такого героя, которого никогда не встретить в жизни. Поместив его в реальную среду, ты выдашь полную иллюзию его подлинного существования, что вызовет если не поиск, то подражание ему многих читателей. В какой-то степени именно художественная проза и работает на эволюцию культурного сознания человечества. Я же всегда занимался исключительно документалистикой — публицистическими раскопками на социальных курганах. Мне нравились люди слова, люди с судьбой, с реальным контуром на карте жизни. Найдя таковых, я погружался в их мир и искал – искал то, что создавали мои коллеги по цеху, а именно мастера художественной прозы, искал легко и безо всякого смущения. Поиск останавливали правда и документальность, а потому я лишь слегка пользовался в очерке художественным домыслом, и то на основе фактов. Тем не менее, мне почти всегда удавалось отыскать героя в судьбе всякого человека, за кого бы я ни брался. Поразительно, но это так. И если бы я влил в полученный каркас палитру намешанных красок фантазий и домыслов, то получилось бы совсем замечательно. Это и есть то, что называется произведением с героем, имеющим свой прототип в реальной жизни. И все-таки я остался верен реальности, найдя именно в ней ту неоспоримую красоту и идею, которую и вложил в неё Бог. Со временем я окончательно осознал, что это — лучшее из того, что могло бы для меня случиться в литературе. Я больше не писал сказок так, чтобы внести их в реальность, и больше не украшал реальность, дабы, придав ей вид необыкновенного, облечь в сказку, а просто очень внимательно описывал время и пространство с находящимися в них людьми. Для меня и теперь реализм - это высшая школа писательского искусства с бесконечным количеством ступеней к выпускному кабинету.

Терентий Травник. Из книги «Месяц с хвостиком».