Смотрю на происходящее с позиции человека мыслящего. Так вот, если пожар и у тебя есть только стакан воды под рукой, ты, разумеется, выльешь его в огонь: таков мой принцип, нравственный принцип жизни. Что-то надо все равно делать, и где-то оно сработает. В этом я не должен сомневаться и не сомневаюсь. У меня на самом деле всё есть, нет только одного — радости. А нет её от сомнений в том, что наши дети буду жить вообще. Все мы свидетели колоссального распада и разлада. Я нередко общаюсь с людьми из РАН, так вот, все они это понимают. Что делать? А делать надо то, что можем, чему учились, во что верили и без чего теряется всякий смысл — вершить дела любви.
Когда ко мне обращаются как к писателю-публицисту, я уточняю, что я не публицист, а писатель-гуманист, продолжатель идей Яна Амоса Коменского. Для меня его труд "Великая дидактика" стал основой для создания моей "Школы доброделания". Я, как и он, признаю три источника познания: чувства, разум и веру, но я в своей работе "Школоведение" их немного расширил. В теории образовании мы с ним едины: оба ставим во главу угла триединство эмпирического, научного и практического.
Дидактические принципы я применяю не только в общении с детьми, но и в своих встречах и выступлениях. Будучи творческим человеком, я иначе подошел к творческому процессу и расширил его, внедрив в свои методы известное: сообразность с природой, наглядность, последовательность, сознательность, посильность, прочность и, наконец, систематичность.
Безусловно, в мою гуманистическую практику были включены труды, а точнее, опыт Джона Дьюи, Георга Кершенштейнера, частично Марии Монтессори и, конечно же, Антона Макаренко и Льва Толстого. Во многом мои табулы отточены взглядами Василия Сухомлинского. Мы оба едины в том, что цель воспитания - это человечность. Человек - главная ценность, и нельзя выстраивать концепцию любого обучения без целеполагания именно в эту сторону.

Терентий Травник. Из книги «Листва по дереву»