Уверен, спроси я сейчас кого-то из своего окружения о поэте Алексее Шадринове, никто ничего и не расскажет, потому как судьба гения, а он и есть гений, была изворотлива и безжалостна.
Можно только догадываться, что происходило в той воинской части, где служил Алексей, если однажды девятнадцатилетнего паренька, призванного отдать долг Родине, нашли мертвым не в окопах или на поле брани, а повесившимся на армейской кухне этой самой Родины. Больно? Не то слово! Стыдно, горько и страшно еще и потому, что произошло это 23 февраля – в день того самого защитника и опять же этой самой Родины. Только не говорите мне, что, мол, слабак, потому как слабаки, уж поверьте, в петлю не лезут и вены себе не режут! Слабаки кучкуются вместе и заставляют сильных расставаться с жизнью, причем делают это стаями, по шакальи подло, дабы если и накроют их, то толком не разберутся, кто из крыс накрысятничал.
Вот день, вот ночь. Неразличим рубеж.
Стекло окна вблизи неразличимо.
Едва вперед - осенний воздух свеж,
Едва назад - табачный сверток дыма.
А ещё в этот день армянские отряды наемников при поддержке 366-го мотострелкового полка СНГ напали в Нагорном Карабахе на азербайджанский город Ходжалы. В ту ночь армянскими бандитами был совершен геноцид 7-тысячного населения этого города. В результате зверства армянских войск из числа населения Ходжалы 613 человек были убиты, 487 человек стали калеками, 1275 мирных жителей - старики, дети, женщины — попали в плен и были подвергнуты унижениям и пыткам. Вот такая она – Родина-мать наша!
Не знаю, какими защитниками Отечества были те двое: сержант Ирисбаев, одиннадцать раз подряд назначивший под праздничек Алексея вкалывать на кухне, и военный следователь, с лёгким сердцем констатировавший «факт самоубийства», но то, что оба оказались гадами, это факт. И пусть простят меня любители изящного слога, но дозволили бы сказать что покрепче – сказал бы!
Из письма Алексея домой: «Я бы здесь ничего не побоялся, ни работы чёрной, — ничего. Если бы только жили друг с другом по-людски». Понимаете – по-людски! Не выдерживаю и роюсь в его стихах – их много и они на удивление хороши:
Я увидел сегодня
Безумно красивый восход!..
Говорят, на востоке
Все небо ножами распорото.
И небесная кровь
С убиенного неба течет.
И с печальных березок
Стекает осеннее золото.
Нашел и прочитал несколько заметок об Алексее и его поэзии в интернете: всё не то и не так написано. Как-то пафосно, многослойно, декларативно, будто бы забыли те, кто писал, что пишут о русском гении из глухой провинции, а не о клубном имаджинисте…
Обращаюсь к вам, старые и маститые:
Оглянитесь на годы, которые пройдены.
И скажите, годов перематывая свиток,
Как берегли вы мою родину?
Обращаюсь к вам дерзко и дерзко требую,
Ибо готов сотворить поруку
В том, что под этим же небом синим
В свой черед отчитаюсь перед сыновьями и внуками.
Читаю и хочется продолжить и ответить парню стихами:
И маститые ему не ответили,
И старые его не расслышали,
Потому как таким не до гениев,
Потому как и сами почти как выжили -
Еле-еле, когда за Родину
Шли соплями со страха шмыгая!
Это в книгах - вкусна смородина,
Я ж о том, что стоит за книгами!
А за книгами – кучка чёрного
Уголька да золы седеющей.
Вот бы взять за концы и сдёрнуть бы
Не по правилам власть имеющих…
Родился Алексей 22 февраля 1973 года в Белозерске, одном из древнейших городов России. С 1980 по 1990 учился в средней школе №1.
Городок наш - что деревня:
Вдоль верста да вдаль верста.
Встали выше, чем деревья,
В небо двадцать два креста.
А дальше… ничего, лишь служба в армии и стихи: много стихов - очень хороших стихов, а еще - жизнь вечная и здесь, и там. И пусть умники подождут со своими штучками: мол, покончил с собой, значит, грех совершил! А вот и нет - не было греха! Вы поняли? А если судите гения, то его же судом и судите! Потому как тот, кто так пишет в свои четырнадцать, жизнь самоубийством не кончает, хоть бы и трижды вы из петли его вытаскивали… Поняли!
Где я кончу свой путь?
На которой дороге?
На котором кругу
Неспокойной земли?
И увижу конец
Уж на самом пороге,
Иль замечу его издали?
Кем я буду для вас?
Неспокойной душою?
Иль примером того,
Как нельзя уже жить?
Я не знаю еще…
Как расстанусь с землею.
И не знает никто,
Как я буду любить!
И еще... Как-то раз, видимо, разоткровенничавшись, один иеромонах поделился со мною такой мыслью: самоубийц потому не любит церковь, что все они были и будут немым укором отсутствия гармонии в мире, тепла между людьми да и любви в той же самой церкви. Я тогда был иных взглядов, а потому просто промолчал. А ещё почему-то вспомнил тех из своих знакомых, кто ушел из жизни таким образом: все они были замечательными и необыкновенно человечными людьми. А теперь делайте со мной что хотите!
Терентий Травник.
Из книги «Записки обыкновенного человека». Книга первая.
Из книги «Записки обыкновенного человека». Книга первая.