Если талант— это украшение, данное Богом всякому человеку, то бессердечие — это подсунутая лукавым всё тому же человеку отрава. И если талант — это хорошо, то бессердечие – плохо, а талант, смешанный с бессердечием, что, увы, случается далеко не редко, — вещь просто отвратительная. Лично мне, в силу своего положения наставника, наблюдать такое приходится довольно-таки часто. Обычно подобной кривизне, если не сказать, пороку, способствуют излишнее самомнение и самолюбование с одновременным нежеланием, а скорее неумением вникать в обстоятельства окружающей среды, а то и самой жизни. Не могу сказать, что данный человек окончательный глупец или глупчиха, но в том, что выскочка он отменный, — нет ни малейшего сомнения. Ослепленный собственной исключительностью, такой не писатель, а бумагомарака, не художник, а цветораспылитель, не музыкант, а звукоиздаватель, и видит он не то, что нужно, и слышит не так, как надо, но при этом суётся со своим исключительным мнением во все лазы, щели и отверстия. С литературой сложнее, потому как писать такие люди любят, а главное, что умеют, вот только вся их писанина пропитана, по верному замечанию моего коллеги, мегаэгоизмом или, как он говорит, «мэгаэгом», а потому к употреблению, как и всякий сырец, малопригодна.
Признаться, меня больше интересует не само отношение к факту подобной кривизны, ибо здесь как раз всё не так уж и сложно: не нравится – не ешь, а причины подобного морфоинтеллектуализма, некоего отпочкования рано или поздно приводящего к изгойству.
Тем не менее бессердечные дарования отличаются излишней напористостью в деле рассмотрения собственных трудов, особой безапелляционностью и повышенной требовательностью ко всякому, кто касается созданного ими, а это утомляет. Всё, что их устраивает, они легко проглатывают, а то, что не вписывается в их мироощущение, будь оно хоть трижды правильным, ими так же легко игнорируется. Будучи более чем адаптированными к любой критике в свой адрес, такие люди, тем не менее, весьма охотно принижают заслуги всякого, кто, по их мнению, претендует на хоть какое-то с ними равенство.
И всё-таки причина подобной ментальной перверсии находится в том, что часто обозначается как семейная, а позже и социальная недолюбленность. Бессердечие— это не что иное, как следствие подобного воздействия, уходящего корнями в наше с вами детство. Говоря ещё более простым языком, талантливый, но при этом бессердечный человек, — это тот, кому приходится всё время доказывать, что он не последний, не крайний, да и вообще не дурак. Увы, но рано или поздно подобное поведение перерастает в наносной психоз со всеми вытекающими из этого и далеко не лучшими последствиями, причём как для окружающих, так и для него самого. Такой человек, какой бы ценностью и оригинальностью он ни обладал, просто становится неинтересным и невостребованным, как и его творение.
В завершение скажу, что общение, причем достаточно плодотворное,, с подобными людьми всё-таки возможно, но при условии, если вам удастся найти и определить для них место в создаваемой или уже созданной вами структуре. В подобном случае такой человек попадает в состояние оцененного по достоинству, а значит, любимого, что и позволяет вам найти общий язык. Признаться, в поисках подобного решения мне пришлось опробовать немало методов, но ни один, кроме осознанного взаимодействия, так и не подошёл. Везде бессердечник требовал к себе повышенного внимания, что в конечном счёте и давало желаемый для обоих результат. Дело оставалось за малым: это просто набраться терпения, терпения и ещё раз терпения…

Терентий Травник. Из книги «Зелёный шарик».