В детстве я мог подолгу рассматривать бабочек. У моего одноклассника родители преподавали в МГУ и путешествовали по миру. У них на стене висела огромная коллекция бабочек. Я приходил к ним в гости и постоянно их срисовывал. Так я сделал не одну сотню рисунков. Потом родители передали их на выставку в Дом пионеров на Плющихе, где я в то время учился в художественной школе.
Позже, уже в своих путешествиях , я вновь рассматривал бабочек, причем делал это опять же подолгу и очень внимательно. Меня всегда воодушевляла их тайна. Поражало то, что удивительный смысловой орнамент был дан тем, кто по сути и порадовать им толком никого не мог. Люди, единственные зрители и оценщики, в основном и не осознают, насколько он изысканный, этот орнамент.
В поле тихо.
Бабочка летает.
Бабочка уснула.
Го-Син
Именно бабочка открыла для меня эту тайну, вселив в меня убежденность, что она — рукотворное создание, что есть некие небесные инженеры, как я теперь их называю, которые просто так, ради красоты, создают подобные существа и поселяют их на Земле. Далее я многократно открывал для себя плоды их трудов. По сути бабочка и привела меня к медицине, генетике и молекулярной биологии, погрузила во всё это и надолго сделала посетителем многих курсов и лекций на эту тему. Двадцать с лишним лет я искал ответ всего лишь на один вопрос: для чего бабочке такая неземная красота и вселенская арт- геометрия, но так и не нашел. И тогда я сказал, что тайной нужно любоваться, а не разгадывать её. И будто кто-то меня услышал в тот момент, и я почувствовал улыбку, а на следующий день написал стихотворение, которое и сделало меня поэтом. Именно первое, несмотря на то, что стихи я писал со школы... Оно было не о бабочках, а про цветы и про шмеля...
Сегодня в поле я ходил не ради дела,
Не ради наслажденья красотой,
Нет, я ходил беседовать с цветами,
Беседовать с цветочной тишиной.
И не услышал я от них ни слова.
Молчали, как положено цветам.
И только шмель гудел, гудел басово
И всё травинку гнул к моим ногам…
С этого момента я понял, что пишу не только песни, но и стихи. До этого все мои стихи писались для того, чтобы превратиться в песни и потому перестать называться стихами. А стихи — это когда в слово вливается колоссальная сила...
Стихотворение - это и есть тот самый случай, когда ты вдруг видишь все по-настоящему, а потому оно и получается. Пока ты не видишь жизнь по-настоящему, у тебя не получится стихов. Как это? - спросите вы у меня, - видеть по-настоящему? Сказать не смогу, но знаю, что в этом случае написанному тобою люди начинают верить. Ты больше ничего не придумываешь и не выражаешь свое мнение, а пишешь так, как подсказывают тебе совесть и сердце. Может, поэтому мы и Бога не видим, что не с того угла смотрим, не в Его сторону. Озарение — это когда ты внезапно понимаешь, что ничто от тебя никуда не уходило. Просто тогда до этого еще не дорос, а потому и не видел, не понимал, не знал, но вот пришло время, и всё случилось.
И не так уж оно и сложно. Надо только дорасти и доразвиться до этого состояния: видеть мир глазами чистой души, видеть его не умом, а на этот раз сердцем, видеть всё по благодати. А для этого нужны терпение и упорство, а еще вера и понимание того, что оно, если и будет, то не раньше, чем тому положено быть, вот и всё.
С класса третьего я мечтал поймать махаона — самую большую бабочку, обитающую в средних широтах России, — и не простого, а желтого, королевского: такой был в коллекции моего школьного друга Коли Игумнова. Он его поймал у себя на даче в Подмосковье – в Раменском. И сколько я ни пытался, но ни разу не встретил его ни в лесу, ни в поле. И вот на даче, а было мне тогда уже 35 лет, прямо передо мной вдруг опустился на доски роскошный желтый махаон и замер, расправив крылья. Так он сидел несколько минут. В этот момент я даже забыл, что у меня в руках фотоаппарат, а просто стоял и смотрел на это величайшее чудо – творение небесных инженеров во главе с Богом!
Терентий Травник. Из книги «Листва по дереву».
Позже, уже в своих путешествиях , я вновь рассматривал бабочек, причем делал это опять же подолгу и очень внимательно. Меня всегда воодушевляла их тайна. Поражало то, что удивительный смысловой орнамент был дан тем, кто по сути и порадовать им толком никого не мог. Люди, единственные зрители и оценщики, в основном и не осознают, насколько он изысканный, этот орнамент.
В поле тихо.
Бабочка летает.
Бабочка уснула.
Го-Син
Именно бабочка открыла для меня эту тайну, вселив в меня убежденность, что она — рукотворное создание, что есть некие небесные инженеры, как я теперь их называю, которые просто так, ради красоты, создают подобные существа и поселяют их на Земле. Далее я многократно открывал для себя плоды их трудов. По сути бабочка и привела меня к медицине, генетике и молекулярной биологии, погрузила во всё это и надолго сделала посетителем многих курсов и лекций на эту тему. Двадцать с лишним лет я искал ответ всего лишь на один вопрос: для чего бабочке такая неземная красота и вселенская арт- геометрия, но так и не нашел. И тогда я сказал, что тайной нужно любоваться, а не разгадывать её. И будто кто-то меня услышал в тот момент, и я почувствовал улыбку, а на следующий день написал стихотворение, которое и сделало меня поэтом. Именно первое, несмотря на то, что стихи я писал со школы... Оно было не о бабочках, а про цветы и про шмеля...
Сегодня в поле я ходил не ради дела,
Не ради наслажденья красотой,
Нет, я ходил беседовать с цветами,
Беседовать с цветочной тишиной.
И не услышал я от них ни слова.
Молчали, как положено цветам.
И только шмель гудел, гудел басово
И всё травинку гнул к моим ногам…
С этого момента я понял, что пишу не только песни, но и стихи. До этого все мои стихи писались для того, чтобы превратиться в песни и потому перестать называться стихами. А стихи — это когда в слово вливается колоссальная сила...
Стихотворение - это и есть тот самый случай, когда ты вдруг видишь все по-настоящему, а потому оно и получается. Пока ты не видишь жизнь по-настоящему, у тебя не получится стихов. Как это? - спросите вы у меня, - видеть по-настоящему? Сказать не смогу, но знаю, что в этом случае написанному тобою люди начинают верить. Ты больше ничего не придумываешь и не выражаешь свое мнение, а пишешь так, как подсказывают тебе совесть и сердце. Может, поэтому мы и Бога не видим, что не с того угла смотрим, не в Его сторону. Озарение — это когда ты внезапно понимаешь, что ничто от тебя никуда не уходило. Просто тогда до этого еще не дорос, а потому и не видел, не понимал, не знал, но вот пришло время, и всё случилось.
И не так уж оно и сложно. Надо только дорасти и доразвиться до этого состояния: видеть мир глазами чистой души, видеть его не умом, а на этот раз сердцем, видеть всё по благодати. А для этого нужны терпение и упорство, а еще вера и понимание того, что оно, если и будет, то не раньше, чем тому положено быть, вот и всё.
С класса третьего я мечтал поймать махаона — самую большую бабочку, обитающую в средних широтах России, — и не простого, а желтого, королевского: такой был в коллекции моего школьного друга Коли Игумнова. Он его поймал у себя на даче в Подмосковье – в Раменском. И сколько я ни пытался, но ни разу не встретил его ни в лесу, ни в поле. И вот на даче, а было мне тогда уже 35 лет, прямо передо мной вдруг опустился на доски роскошный желтый махаон и замер, расправив крылья. Так он сидел несколько минут. В этот момент я даже забыл, что у меня в руках фотоаппарат, а просто стоял и смотрел на это величайшее чудо – творение небесных инженеров во главе с Богом!
Терентий Травник. Из книги «Листва по дереву».