Признаться, я всё больше и больше убеждался, а сейчас уже и не сомневаюсь в том, что музыка постоянно находится в своеобразном конфликте с поэзией, если дело касается песни. Создать песню, одинаково хорошо воспринимаемую как со стороны мелодии и аранжировки, так и со стороны стихотворения, весьма непросто. Большинство песен, скажем, на Западе, причем с явно красивой музыкой, малоинтересны в стихах. Это не сложно увидеть, если задаться целью перевода. У нас сегодня то же самое. И это, наверное, правильно.
Очевидно, что лучший вариант органики стиха и музыки - это бардовское исполнение, но здесь мало возможностей для вокала, а потому найти интересное решение очень трудно. В России песенная поэзия была и остается на достаточной высоте, но музыка, точнее, музыкальное оформление, снижено до минимума. Яркий тому пример — это опера, где либретто не имеет особого значения, а создано только для того, чтобы вокалист раскрыл красоту своего голоса и идею замысла. Более выразительна такая форма, как рок-опера, где музыка более демократична. Но как бы там ни было, но конфликт будет всегда, хотя сам песенный жанр является необходимым и достойным. К примеру, песня "Подмосковные вечера", в коей замечательны и мелодия, и стихи, но тонкостей аранжировки в ней нет, а скорее есть фон. Так что создать нечто, что могло бы слушаться и как музыка, и как стихи, сложно. В принципе, музыканты решили эту задачу, отдавая красоте музыки вступление, проигрыш и коду. При этом есть акцент и на стихах, поскольку они выведены в куплеты и припев. Впрочем, даже в этом случае те стихи, которые, я бы сказал, выходят за рамки потока, не позволяют писать на них музыку. Думаю, этим объясняется то, что почти нет песен на стихи Пастернака, Блока, Бальмонта. А то, что написано на стихи Есенина, опять же максимально завуалировано в аранжировочном слое. Иногда мне кажется, что музыка почти уничтожает стихи, точнее, они переходят в песни и больше не являются стихотворениями, как, скажем, песни Высоцкого. Читал его "Нерв" и ловил себя на мысли, что пою, и везде стихи пелись так, как их поет сам Владимир Семенович, то же самое — и со сборниками стихов Андрея Макаревича или Бориса Гребенщикова. Впрочем, есть и в этом плюс, поскольку песня не имеет границ, а значит, она расширяет известность имени автора, ообенно если ее запоют и за рубежом. Впрочем, японцы, распевающие нашу "Катюшу", мало представляют, о чем поется в этой песне в России.
Мне повезло: я могу сочинять хорошую музыку и писать хорошие стихи, но я редко пробую их соединить, потому как этим искусством так и не овладел. Мне всегда жалко стихотворение, которое я положил на музыку. Может, поэтому я и принял решение читать свои стихи и писать в основном инструментальную музыку. Впрочем, если что-то и удавалось совместить, то это были только песни под гитару, короче, всё тот же бардовский стиль. В юности я писал тексты для рок-баллад, но сцена съедала все нюансы из-за громкости звука. Увы, но это — условие многих выступлений. Я видел, как "скачет" молодежь под песни Юрия Шевчука, не вникая в то, о чем он поет, ибо на концерте этого невозможно, ведь главное — это громкость. А потому всё просто: дома ты слушаешь компакт-диск и слова песни, а на концерте отрываешься под децибелы. Вот такая эклектика, но оправданная.
В 16 лет я играл рок-н-ролл, в 20 - хард-рок, далее хард-н-хеви, металл обошел и к тридцати вышел на симфо-рок, арт-рок, далее — этнос, нью-эйдж и просто хорошую музыку. К музыке я пришел в тридцать, когда стал писать концептуальную и симфоническую музыку. Всего записано 152 альбома, и всеми я очень доволен. Нередко и сам переслушиваю её, саунд -треки пошли в кино, есть они и в театре. А еще я читаю стихи под собственную музыку. Когда я уходил из композиторства, то был полностью удовлетворен, потому как сделал больше, чем мог себе позволить. Музыка меня благословила и выперла в литературу, как когда-то её благословила и выперла живопись, заставив сочиняться. Это моя эволюция - глаза, уши, голова, а дальше — только сердце. Мой ум направился к сердцу: там и только там мой исход и новое начало, но уже не в этой жизни.
Когда журналисты спрашивают меня, как мне это удалось и удается делать так много, то я говорю, что занимаюсь любимым делом, и меня, как ребенка, хлебом не корми, а дай творить. Думаю, что любой, кто нашел себя и занимается тем, без чего себя не мыслит, примерно такой же, как и я. И неважно, кто ты - врач или космонавт, шахматист или писатель, главное, чтобы ты был и звучал той нотой, которой тебя поставил звучать в этом мире Бог. Это значит быть в нужном месте и в нужное время, быть самим собой и заниматься тем, без чего себя не представляешь. Для меня это и есть осознанность, а проще говоря, счастье.
Не могу сказать, что у меня легкая жизнь, но в этих условиях это не главное, потому как у меня есть то, что сглаживает в моей жизни все шероховатости, — это любовь к людям, к моему делу и к Богу, который меня постоянно направляет заниматься любимым делом во имя любимых мне людей.
Когда кто-то мне говорит, что всё, чем он занимается, никому не нужно, я советую ему сменить занятие — найти то, с чем ему будет неважно, как на него реагируют окружающие. И это не так сложно. Попробуйте обратить свое внимание на то, что вы делаете безо всякого желания получить за это деньги. Скорее всего — это оно и есть.
Терентий Травник. Из книги "Честное слово".
