Вот и пришло оно - то самое состояние творческой души, которое позволило нам начать говорить о цензуре. Думать художнику о запретах не только нужно, но и необходимо, и не просто говорить об этом , а следовать ограничениям. Другими словами, иметь ту самую внутреннюю планку, переходить за пределы которой крайне нежелательно, если продвигаться в искусстве, и категорически запрещено, если это будет присутствовать в творчестве. А ведь если разобраться, то единственное, что создает для художника подлинную свободу, — это осознанные им же самим ограничения. Другими словами, свободен лишь тот из художников, кто способен не вгрызаться, а вписываться в этот мир, входить в бытие так, чтобы оно его не отвергало, чтобы его истинное бунтарство не стало бы выходкой, а проявлялось как целевое правило, не нарушающее, а только дополняющее природу, а потому пошаговость необходима. Именно отцензурированность, если так можно выразиться, и превратила звук в мелодию, а там и в музыку. Именно выверенность мазка обуздала мазню, заставив, а точнее, позволив ей стать живописью. Труднее всего со словом, ибо слово меньше всего терпит ограничений, но и без этого невозможно — невозможно его присносущестование. Иногда мне кажется, что Бог, означив себя Словом, начал с того, что самоограничился, что и сделало Его Сущим...
Итак, цензура! Всесильное ограничение, самодисциплина, плод жизненного опыта и много чего еще хорошего, когда она осознанна и принимается как должное. Увы, но в большинстве своем цензура — это даже не закон, а правило, которому следуют по отношению к авторам и к их произведениям те, кто пытается вместить творческий поток жизни в преднамеренное русло, и это в лучшем случае, а в худшем – эдакие самодуры и буквоеды, канцеляристы всех мастей, натасканные спецами, которых, как правило, вообще не видно. Одним из наиболее известных изображений тоталитарной цензуры в художественной литературе стал роман-антиутопия Джорджа Оруэлла «1984», в котором цензурный орган под названием «Министерство правды» занимается фальсификацией прошлого, изменяя опубликованную ранее информацию под сиюминутные идеологические требования правящей партии. Принципиально противоположные мнения по отношению к цензуре высказывались уже с эпохи Просвещения. Противостояние по этому вопросу существовало также в немецкой классической философии. Иммануил Кант стоял на позиции свободы выражения личного мнения, а вот не кто-то, а главный эволюционист Гегель считал, что эта свобода должна регулироваться законом и полицейскими мерами. Вполне возможно, и я это допускаю, что введение цензуры характеризуется и бессилием государственных и общественных организаций решить те или иные социальные проблемы.
И все-таки цензура необходима, и не надо её бояться, потому как она была, есть и будет, пока существует человеческое общество, а начинается всё с семьи, где цензура скрывается под покровом идей и правил воспитания, что, как правило, приносит очень хорошие результаты. Табуированность в семейной среде, выстроенная на благих принципах, открывает детям самые стойкие и реальные перспективы, так что понимание того, что такое хорошо, а что такое плохо, и есть основа всякой цензуры. И если кто-то сейчас попытается возражать, что, мол, всё это относительно, то пусть поищет место в другой аудитории, ибо подобные рассуждения пока преждевременны.
А теперь по порядку, и для начала основное. Итак, цензура есть неотъемлемая функция любого государства, которое реализует систему запретов и ограничений. Скажу сразу, что в противовес этому в гражданском обществе действует общественное и правовое обеспечение свободы слова, но с этим надо разбираться отдельно.
Начну с собственного опыта, а точнее, с примера, который, на мой взгляд, наиболее ярко выражает положительное свойство всякого ограничения, а значит, и цензуры. В детстве я любил разводить домашние цветы. Однажды заметил, что, чем меньше горшок с ростком, тем выше будет надземная часть растения и тем быстрее оно наберет рост и силу. Тогда я ничего не знал про пересадку и мне казалось, что горшок надо сразу брать большой. Потом, убедившись, что ничто в нем толком не растет, я понял, что всё-таки растёт, но как бы подпольно, в корнях, и пока корневая система не заполнит весь горшок, стебель в рост не пойдет, а если и пойдет, то очень медленно. Вы спросите, какое это отношение имеет к цензуре, и я скажу, что самое прямое, ибо всякое ограничение стимулирует механизмы поиска для роста. Иными словами, вседозволенность, как это ни странно, тормозит рост сознания, развитие таланта да и в целом другие возможности человека. Нецензурованное задаривание детей подарками приводит к их умственной отсталости, а в дальнейшем — к проблемам, но теперь уже в социуме. Именно поэтому талант и должен быть голодным, дабы используя свою потенцию, искать и находить наиболее верное решение в поставленной перед ним задаче. Лично я, не специально, но так и жил, что позволило мне не только открыть свой путь, но главное, осознать, как по нему идти.
Я родился и вырос в стране, где цензура была повсеместно, при этом она в первую очередь служила партийным интересам, под которые стригла все чубы и косы. Что ж, пусть так, но творчество как вода, а потому всегда отыщет выход. А то и проложит себе дорогу. И если будет равняться на внутренний голос, на совесть и чутье к наивысшему, то сделает все так, что найденное станет достоянием нации, и это, собственно, происходило в Советском Союзе с литературой, живописью и кинематографом. Многие книги и фильмы, которые мы любим и ценим по сей день, продолжая с интересом их читать или смотреть, были написаны и выпущены при наличии очень жёсткой, тогда ещё партийной цензуры. Тем не менее очевидно, что эти фильмы и эти книги носят явно положительный характер, а большинство из них популярно до сих пор, чего нельзя сказать об искусстве освобожденных от цензуры 90-х, когда вопреки ожиданиям многих на поверхность из перестоявшегося андеграунда вышли лишь блеклые и потасканные попытки заявить о себе как о чем-то большем, нежели оказалось на самом деле. А когда все это многоумие попало в большой горшок с черноземом, именуемый свободой, то, как сами понимаете, страну заполнили сорняки всех мастей, да еще и с претензией на сортовые культуры. Последствия все мы пожинаем и по сей день. Россия не в состоянии забеременеть, она бесплодна и нуждается в долгом, а самое главное, профессиональном лечении. Нет, речь не идет о воздержании, но пока только об ограничении, а именно о цензуре нравов и понятий. Как говорится, мату – матово, а немату – всё остальное, ну и так далее… Во многом именно цензура даёт произведению хорошую редактуру, отделяет зерно от плевела, отстаивает произведение для его дальнейшего существования в мире культурного разнородия, вылепляя из него сначала тенденцию, а дальше — породу, школу и систему, способную к самоинтеграции. Вполне возможно, что цензура оставляет шрамы у художника, но не на самом произведении. По верному определению Сергея Переслегина, цензура «является серьёзным культурным нагревателем, что, естественно, не очень приятно для автора, тем не менее, она создает фильтр для проникновения некорректности и ошибок». Так что реальное развитие творчества происходит только при наличии цензурированных рамок, ибо в ином случае вероятность заполнения культурного слоя отходами якобы интеллектуальной деятельности слишком велико, а это чревато серьезными пораженческим мутациями. Мы вошли в эпоху постмодернизма, периода, когда склеивается красное с кислым, громкое с деревянным и выдается за необходимость, разрушая образ подлинной красоты, а точнее, насмехпаясь над ним. И это вирус, который купируется исключительно порционными цензурированными инъекциями, иначе — мрак…
И последнее, а может, и первое, — это вопрос о том, кому будет дозволено вершить эту самую цензуру, кому будет разрешено лишить свободу девственности, да еще и так, чтобы та осталась не только не опороченной, но и принесла достойный плод? Вот я и задал вопрос, который не имеет ответа, ибо в самой своей сути носит элемент недоверия. Да, все мы боимся цензуры, и именно потому, что первыми постараются ею воспользоваться бездари, мерзавцы, негодяи и проходимцы всех мастей, а это ещё хуже, чем её отсутствие. Что ж, если боитесь внешней цензуры - занимайтесь внутренней, дайте свободу собственным ограничениям, найдите смыслы и не делайте того, что считаете недопустимым, ибо среда обитания— это не свалка, а мы там — гости. Это внутри должна сохраняться свобода, и если вы хотите достойного общества, то сделайте цензурой собственную совесть, ибо она единственная, которая не посрамит. Признаться, я всегда старался придерживаться того, что и отразил в статье. Для меня это даже не статья, а скорее сжатый вывод из многолетнего опыта, выстроенного на основе аналитических исследований. Занимаясь сначала искусством, а потом и творчеством, мне всегда приходилось выбирать между желаемым и позволительным, между возможным и необходимым, ожидаемым и допустимым — так что с цензурой знаком я давно…
Потому и по сей день остаюсь при мнении, что всякий творящий обязан сам для себя выстраивать рамки и коридор дозволенного, помятуя о том, что кому много дано, с того много и спросится, а я добавлю, что спросится намного больше, чем он может себе представить. Так что поаккуратнее со словом!
Терентий Травник. Из книги "Месяц с хвостиком".
Итак, цензура! Всесильное ограничение, самодисциплина, плод жизненного опыта и много чего еще хорошего, когда она осознанна и принимается как должное. Увы, но в большинстве своем цензура — это даже не закон, а правило, которому следуют по отношению к авторам и к их произведениям те, кто пытается вместить творческий поток жизни в преднамеренное русло, и это в лучшем случае, а в худшем – эдакие самодуры и буквоеды, канцеляристы всех мастей, натасканные спецами, которых, как правило, вообще не видно. Одним из наиболее известных изображений тоталитарной цензуры в художественной литературе стал роман-антиутопия Джорджа Оруэлла «1984», в котором цензурный орган под названием «Министерство правды» занимается фальсификацией прошлого, изменяя опубликованную ранее информацию под сиюминутные идеологические требования правящей партии. Принципиально противоположные мнения по отношению к цензуре высказывались уже с эпохи Просвещения. Противостояние по этому вопросу существовало также в немецкой классической философии. Иммануил Кант стоял на позиции свободы выражения личного мнения, а вот не кто-то, а главный эволюционист Гегель считал, что эта свобода должна регулироваться законом и полицейскими мерами. Вполне возможно, и я это допускаю, что введение цензуры характеризуется и бессилием государственных и общественных организаций решить те или иные социальные проблемы.
И все-таки цензура необходима, и не надо её бояться, потому как она была, есть и будет, пока существует человеческое общество, а начинается всё с семьи, где цензура скрывается под покровом идей и правил воспитания, что, как правило, приносит очень хорошие результаты. Табуированность в семейной среде, выстроенная на благих принципах, открывает детям самые стойкие и реальные перспективы, так что понимание того, что такое хорошо, а что такое плохо, и есть основа всякой цензуры. И если кто-то сейчас попытается возражать, что, мол, всё это относительно, то пусть поищет место в другой аудитории, ибо подобные рассуждения пока преждевременны.
А теперь по порядку, и для начала основное. Итак, цензура есть неотъемлемая функция любого государства, которое реализует систему запретов и ограничений. Скажу сразу, что в противовес этому в гражданском обществе действует общественное и правовое обеспечение свободы слова, но с этим надо разбираться отдельно.
Начну с собственного опыта, а точнее, с примера, который, на мой взгляд, наиболее ярко выражает положительное свойство всякого ограничения, а значит, и цензуры. В детстве я любил разводить домашние цветы. Однажды заметил, что, чем меньше горшок с ростком, тем выше будет надземная часть растения и тем быстрее оно наберет рост и силу. Тогда я ничего не знал про пересадку и мне казалось, что горшок надо сразу брать большой. Потом, убедившись, что ничто в нем толком не растет, я понял, что всё-таки растёт, но как бы подпольно, в корнях, и пока корневая система не заполнит весь горшок, стебель в рост не пойдет, а если и пойдет, то очень медленно. Вы спросите, какое это отношение имеет к цензуре, и я скажу, что самое прямое, ибо всякое ограничение стимулирует механизмы поиска для роста. Иными словами, вседозволенность, как это ни странно, тормозит рост сознания, развитие таланта да и в целом другие возможности человека. Нецензурованное задаривание детей подарками приводит к их умственной отсталости, а в дальнейшем — к проблемам, но теперь уже в социуме. Именно поэтому талант и должен быть голодным, дабы используя свою потенцию, искать и находить наиболее верное решение в поставленной перед ним задаче. Лично я, не специально, но так и жил, что позволило мне не только открыть свой путь, но главное, осознать, как по нему идти.
Я родился и вырос в стране, где цензура была повсеместно, при этом она в первую очередь служила партийным интересам, под которые стригла все чубы и косы. Что ж, пусть так, но творчество как вода, а потому всегда отыщет выход. А то и проложит себе дорогу. И если будет равняться на внутренний голос, на совесть и чутье к наивысшему, то сделает все так, что найденное станет достоянием нации, и это, собственно, происходило в Советском Союзе с литературой, живописью и кинематографом. Многие книги и фильмы, которые мы любим и ценим по сей день, продолжая с интересом их читать или смотреть, были написаны и выпущены при наличии очень жёсткой, тогда ещё партийной цензуры. Тем не менее очевидно, что эти фильмы и эти книги носят явно положительный характер, а большинство из них популярно до сих пор, чего нельзя сказать об искусстве освобожденных от цензуры 90-х, когда вопреки ожиданиям многих на поверхность из перестоявшегося андеграунда вышли лишь блеклые и потасканные попытки заявить о себе как о чем-то большем, нежели оказалось на самом деле. А когда все это многоумие попало в большой горшок с черноземом, именуемый свободой, то, как сами понимаете, страну заполнили сорняки всех мастей, да еще и с претензией на сортовые культуры. Последствия все мы пожинаем и по сей день. Россия не в состоянии забеременеть, она бесплодна и нуждается в долгом, а самое главное, профессиональном лечении. Нет, речь не идет о воздержании, но пока только об ограничении, а именно о цензуре нравов и понятий. Как говорится, мату – матово, а немату – всё остальное, ну и так далее… Во многом именно цензура даёт произведению хорошую редактуру, отделяет зерно от плевела, отстаивает произведение для его дальнейшего существования в мире культурного разнородия, вылепляя из него сначала тенденцию, а дальше — породу, школу и систему, способную к самоинтеграции. Вполне возможно, что цензура оставляет шрамы у художника, но не на самом произведении. По верному определению Сергея Переслегина, цензура «является серьёзным культурным нагревателем, что, естественно, не очень приятно для автора, тем не менее, она создает фильтр для проникновения некорректности и ошибок». Так что реальное развитие творчества происходит только при наличии цензурированных рамок, ибо в ином случае вероятность заполнения культурного слоя отходами якобы интеллектуальной деятельности слишком велико, а это чревато серьезными пораженческим мутациями. Мы вошли в эпоху постмодернизма, периода, когда склеивается красное с кислым, громкое с деревянным и выдается за необходимость, разрушая образ подлинной красоты, а точнее, насмехпаясь над ним. И это вирус, который купируется исключительно порционными цензурированными инъекциями, иначе — мрак…
И последнее, а может, и первое, — это вопрос о том, кому будет дозволено вершить эту самую цензуру, кому будет разрешено лишить свободу девственности, да еще и так, чтобы та осталась не только не опороченной, но и принесла достойный плод? Вот я и задал вопрос, который не имеет ответа, ибо в самой своей сути носит элемент недоверия. Да, все мы боимся цензуры, и именно потому, что первыми постараются ею воспользоваться бездари, мерзавцы, негодяи и проходимцы всех мастей, а это ещё хуже, чем её отсутствие. Что ж, если боитесь внешней цензуры - занимайтесь внутренней, дайте свободу собственным ограничениям, найдите смыслы и не делайте того, что считаете недопустимым, ибо среда обитания— это не свалка, а мы там — гости. Это внутри должна сохраняться свобода, и если вы хотите достойного общества, то сделайте цензурой собственную совесть, ибо она единственная, которая не посрамит. Признаться, я всегда старался придерживаться того, что и отразил в статье. Для меня это даже не статья, а скорее сжатый вывод из многолетнего опыта, выстроенного на основе аналитических исследований. Занимаясь сначала искусством, а потом и творчеством, мне всегда приходилось выбирать между желаемым и позволительным, между возможным и необходимым, ожидаемым и допустимым — так что с цензурой знаком я давно…
Потому и по сей день остаюсь при мнении, что всякий творящий обязан сам для себя выстраивать рамки и коридор дозволенного, помятуя о том, что кому много дано, с того много и спросится, а я добавлю, что спросится намного больше, чем он может себе представить. Так что поаккуратнее со словом!
Терентий Травник. Из книги "Месяц с хвостиком".